Глава 6

 

6.1

 

Дня на три иль больше даже

Из села Иван пропал...

Обнаружили пропажу –

Ничего никто не знал!

 

Председатель в удивленьи:

"Как такое понимать?

Кубик топчется в правленьи,

А Ивана не видать!"

 

Посылал домой к Ивану –

На двери висит замок.

Может, помер где-то спьяну

Непутёвый мужичок?

 

Хлебанул стакан отравы

И загнулся втихаря?

Обыскали все канавы,

Все кусты. И всё зазря.

 

Нет нигде... Опередила

Всех Иванова кума:

– Отыскался, вражья сила,

Да беда – сошёл с ума!

 

Председатель сел в машину,

Полсела – смотреть бегом

На редчайшую картину,

Как людей берут в дурдом!

 

Побросали всё, что можно,

Прибежали стар и мал:

"Только тихо, осторожно,

Как бы он не осерчал!"

 

И глазеют через щели:

– Ну, чего он, буйный, да?

– Бедный Ванька, неужели

К сумасшедшим навсегда?

 

Понависли виноградом

На забор и вдоль ворот,

Председатель тоже рядом.

Не подходит. Смотрит. Ждёт.

 

– Ваня-Ваня, после Клавы

Беспросветно начал пить,

А мужчине без управы –

Дважды два с ума сойтить!

 

– Ну, чего там? Что он, ходит?

– Да сидит, глядит во двор.

Ничего, спокойный вроде,

Но в руке зажат топор!..

 

 

6.2

 

Посреди двора лежала

Пара брёвен – два дубка.

Встал Иван и для начала

Топором на них слегка

 

Снял кору, зачистил ровно

И одной своей левшой

Стал тесать он эти брёвна,

Силясь телом и душой!

Раз за разом тяжелее,

Но мелькал, взлетал топор,

Словно не было важнее

Дела в жизни до сих пор.

 

Словно что-то дорогое

Для себя Иван творил...

Обтесал одно, другое,

Хоть и выбился из сил,

 

Хоть уже рука дрожала

И в ушах он слышал гул,

Всё ему казалось мало –

Не присел, не продохнул.

 

Пропилил пазы ножовкой,

Гвозди хитро зажимал

Меж коленями и ловко

Топором их в дуб вгонял...

 

А когда Иван поднялся,

Весь народ качнулся с мест –

Он устало улыбался,

Сжав рукой огромный крест.

 

И вот тут толпа застыла:

Что спросить и что сказать?

Может, хочет на могиле

Крест у Клавы поменять?

 

Иль чего удумал спьяну,

Может, руки наложить?

Председатель встал к Ивану,

Понял: надо говорить.

 

– Мы тебя везде искали,

Между прочим, всё село

От работы оторвали...

Что ж, скажи, произошло?

 

И Иван не стал таиться,

Крест к забору прислонил,

Посмотрел в людские лица –

Никого не пропустил

 

И сказал: "Родные люди!

Знаю вас не первый год.

Может, кто меня осудит,

Может, кто-то и поймёт.

 

Если чем-то провинился,

То простите – грех бывал..."

И народу поклонился

И в молчаньи постоял:

 

"Не подумайте, что спьяну

Я несу какой-то бред.

Пить теперь совсем не стану,

Вы уж верьте или нет.

 

Что случилось, то словами

Передать я вряд ли б смог...

Просто понял, что над нами

Был и есть, и будет – Бог!

 

Сколько было за плечами

И позора, и стыда,

Но ведь есть Господь над нами,

Спросит Он, и что тогда?

 

... Дело каждого... Ну, словом,

Я хотел вас всех просить:

Может, церковь восстановим?

Может, легче станет жить?"

 

И лишился дара речи

Петроскитовский народ,

В удивленьи сжались плечи:

Что с Иваном? Кто поймет?

 

Неужели так бывает?

Жил, ходил, и вот те на –

Церковь строить зазывает!

И не будет пить вина?

 

Поначалу с подозреньем,

Но тихонечко народ

Уловил сердечным зреньем,

Что Иван совсем не врёт!

 

Что душевной теплотою

Все слова его полны,

Что Иван – за той чертою,

Где притворства не нужны.

 

"Чтобы стало всё яснее,

Расскажу вам, где я был.

Был я аж у Архиерея,

С ним про церковь говорил.

 

Дал он нам благословенье

И сказал мне, что на храм

Нужно власти разрешенье

И оплату мастерам.

 

Мастерам должны по праву,

Сколько нужно, денег дать,

Чтобы церковь – всем на славу!

Чтоб века могла стоять!

 

Коль доверите мне это,

Всё пройду, всю жизнь отдам,

По копейке, а до лета –

Соберу на Божий храм.

 

Ну а власть? Чего таиться!

Ей теперь на всё плевать!

Ей задача – прокормиться,

Что же нам от власти ждать?

 

"Как хотите, так живите,

Стройте вы хоть минарет,

Только денег не просите", –

Будет весь её ответ...

 

Вот моё такое слово...

Нам решать, коль все мы тут".

Отошёл Иван, и снова

Тишина на пять минут.

 

Тишина. И, как от боли,

Крикнул ветхий старичок:

– Аль не русские мы, что ли?

Что тут думать! Прав Росток!

 

– Сколько ж можно? В самом деле,

Как же церковь не поднять?

Зашумели, загалдели,

Стали предков вспоминать,

 

К председателю вопросы:

Разрешит, не разрешит?

Тот, как мальчик, шмыгнул носом:

– Я и сам не кришнаит,

 

Я, как все вы, здесь родился,

Так чего мне против быть?

И Ивану б я решился

Сборы денег поручить.

 

Что случилось с ним – не знаю,

Словно вижу не его!..

Одного не понимаю,

Крест дубовый – для кого?

 

"Для меня! – спокойно, строго

Вдруг Иван провозгласил. –

Чтобы видно было Богу,

Что и я свой крест носил..."

 

У кого-то сердце сжалось,

Кто слезу смахнул тайком.

Лишь безродье ухмылялось

В стороне. Особняком.